Эдгар Алан По - Ворон

Эдгар Алан По Ворон Мрачной полночью бессонной, беспредельно утомленный. В книги древние вникал я и, стремясь постичь их суть Над старинным странным томом задремал, и вдруг сквозь дрему Стук нежданный в двери дома мне почудился чуть-чуть, "Это кто-то, - прошептал я, - хочет в гости заглянуть, Просто в гости кто-нибудь!" Так отчетливо я помню - был декабрь, глухой и темный, И камин не смел в лицо мне алым отсветом сверкнуть, Я с тревогой ждал рассвета: в книгах не было ответа, Как на свете жить без света той, кого уж не вернуть, Без Линор, чье имя мог бы только ангел мне шепнуть В небесах когда-нибудь. Шелковое колыханье, шторы пурпурной шуршанье Страх внушало, сердце сжало, и, чтоб страх с души стряхнуть, Стук в груди едва умеря, повторял я, сам не веря: Кто-то там стучится в двери, хочет в гости заглянуть, Поздно так стучится в двери, видно, хочет заглянуть Просто в гости кто-нибудь. Молча вслушавшись в молчанье, я сказал без колебанья: "Леди или сэр, простите, но случилось мне вздремнуть, Не расслышал я вначале, так вы тихо постучали, Так вы робко постучали..." И решился я взглянуть, Распахнул пошире двери, чтобы выйти и взглянуть, - Тьма, - и хоть бы кто-нибудь! Я стоял, во мрак вперяясь, грезам странным предаваясь, Так мечтать наш смертный разум никогда не мог дерзнуть, А немая ночь молчала, тишина не отвечала, Только слово прозвучало - кто мне мог его шепнуть? Я сказал "Линор" - и эхо мне ответ могло шепнуть... Эхо - или кто-нибудь? Я в смятенье оглянулся, дверь закрыл и в дом вернулся, Стук неясный повторился, но теперь ясней чуть-чуть. И сказал себе тогда я: "А, теперь я понимаю: Это ветер, налетая, хочет ставни распахнуть, Ну конечно, это ветер хочет ставни распахнуть... Ветер - или кто-нибудь?" Но едва окно открыл я, - вдруг, расправив гордо крылья, Перья черные взъероша и выпячивая грудь, Шагом вышел из-за штор он, с видом лорда древний ворон, И, наверно, счел за вздор он в знак приветствия кивнуть. Он взлетел на бюст Паллады, сел и мне забыл кивнуть, Сел - и хоть бы что-нибудь! В перья черные разряжен, так он мрачен был и важен! Я невольно улыбнулся, хоть тоска сжимала грудь: "Право, ты невзрачен с виду, но не дашь себя в обиду, Древний ворон из Аида, совершивший мрачный путь Ты скажи мне, как ты звался там, откуда держишь путь?" Каркнул ворон: "Не вернуть!" Я не мог не удивиться, что услышал вдруг от птицы Человеческое слово, хоть не понял, в чем тут суть, Но поверят все, пожалуй, что обычного тут мало: Где, когда еще бывало, кто слыхал когда-нибудь, Чтобы в комнате над дверью ворон сел когда-нибудь Ворон с кличкой "Не вернуть"? Словно душу в это слово всю вложив, он замер снова, Чтоб опять молчать сурово и пером не шелохнуть. "Где друзья? - пробормотал я. - И надежды растерял я, Только он, кого не звал я, мне всю ночь терзает грудь... Завтра он в Аид вернется, и покой вернется в грудь..." Вдруг он каркнул: "Не вернуть!" Вздрогнул я от звуков этих, - так удачно он ответил, Я подумал: "Несомненно, он слыхал когда-нибудь Слово это слишком часто, повторял его всечасно За хозяином несчастным, что не мог и глаз сомкнуть, Чьей последней, горькой песней, воплотившей жизни суть, Стало слово "Не вернуть!". И в упор на птицу глядя, кресло к двери и к Палладе Я придвинул, улыбнувшись, хоть тоска сжимала грудь, Сел, раздумывая снова, что же значит это слово И на что он так сурово мне пытался намекнуть. Древний, тощий, темный ворон мне пытался намекнуть, Грозно каркнув: "Не вернуть!" Так сидел я, размышляя, тишины не нарушая, Чувствуя, как злобным взором ворон мне пронзает грудь. И на бархат однотонный, слабым светом озаренный. Головою утомленной я склонился, чтоб уснуть... Но ее, что так любила здесь, на бархате, уснуть, Никогда уж не вернуть! Вдруг - как звон шагов по плитам на полу, ковром покрытом! Словно в славе фимиама серафимы держат путь! "Бог,- вскричал я в исступленье,- шлет от страсти избавленье! Пей, о, пей Бальзам Забвенья - и покой вернется в грудь! Пей, забудь Линор навеки - и покой вернется в грудь! " Каркнул ворон: "Не вернуть!" "О вещун! Молю - хоть слово! Птица ужаса ночного! Буря ли тебя загнала, дьявол ли решил швырнуть В скорбный мир моей пустыни, в дом, где ужас правит ныне, - В Галааде, близ Святыни, есть бальзам, чтобы заснуть? Как вернуть покой, скажи мне, чтобы, все забыв, заснуть?" Каркнул ворон: "Не вернуть!" "О вещун! - вскричал я снова, - птица ужаса ночного! Заклинаю небом, богом! Крестный свой окончив путь, Сброшу ли с души я бремя? Отвечай, придет ли время, И любимую в Эдеме встречу ль я когда-нибудь? Вновь вернуть ее в объятья суждено ль когда-нибудь? Каркнул ворон: "Не вернуть!" "Слушай, адское созданье! Это слово-знак прощанья! Вынь из сердца клюв проклятый! В бурю и во мрак- твой путь! Не роняй пера у двери, лжи твоей я не поверю! Не хочу, чтоб здесь над дверью сел ты вновь когда-нибудь! Одиночество былое дай вернуть когда-нибудь! " Каркнул ворон: "Не вернуть!" И не вздрогнет, не взлетит он, все сидит он, все сидит он, Словно демон в дреме мрачной, взгляд навек вонзив мне в грудь, Свет от лампы вниз струится, тень от ворона ложится, И в тени зловещей птицы суждено душе тонуть... Никогда из мрака душу, осужденную тонуть, Не вернуть, о, не вернуть!